Тор сказал:
«Альвис, скажи мне, —
про все, что есть в мире,
наверно, ты знаешь, —
как море зовут,
струги несущее,
в разных мирах».
Альвис сказал:
«Люди Морем зовут,
а Водами — боги,
Волнами — ваны,
Влагою — альвы,
Дом Угря — великаны,
а карлики — Глубью».
Вот уже третий год кряду, каждый раз, как я еду на море, я беру с собой что-нибудь мифологическое. Правда, в этот раз греческие мифы уступили место скандинавским (взятый экземпляр "Старшей Эдды" имеет историю тяжёлую, и в контексте её священности — несколько кощунственную).
К морю в этот раз прилагались: прекрасная и в среднем вполне довольная Тетянко, периодически горланящая кобейновское "Rape me" (мы также придумали вариант "Everybody rape me" — поётся на тему "Everybody dance now"); синие красивые медузы (ваш покорный был кушен единожды, в ногу); Ань, хозяин борделя (у Аня две татуировки — сократовское "Nosce te ipsum" и запись Лунной Сонаты, выполненная нерадивым учеником первого класса музшколы); Ань энергичен и слегка мизантроп (видимо, у юристов это профессиональное). На день нумбер два (он же для меня нумбер ласт) явилась Алина с фотоаппаратом, тоже довольная и вполне нимфоподобная.
Кроме того, имелись: намтык с сыром (ударение на "ы"; намтык подобен чебуреку, только намтык), вкуснейший за много-много времени шашлык by Ань&Тань (на минералке, луке и лимонах), относительно терпимая газировка "барбарисовая", вызвавшая похабные воспоминания о фильме ДМБ; условно-под-гитару (потому что задействована она была, кажется, всего единожды) песни под морскими звёздами, несколько омрачённые меланхоличным настроем одной из звёзд земных; стервянтничье моё кружение над беззащитными билетами в момент слетания с них брони; бег по рельсам к обратному поезду, потому что уже задраивались люки.
В поезде были: безгранично медитативный товарищ по имени Родион, играющий на фортепиано и аккордеоне (проиграл своему другу в "камень-ножницы-бумага" право ехать в купе, потому ехал с нами в плацкарте); сверхкомплектное семейство (мама-папа-мальчег-Милла; Милла это собака), расположившееся на двух местах (с папой был почти доигран "гусарик" до десяти; распасы в "гусарике" — это что-то с чем-то); вкусный чёрный чай соу-сеп марки "Za Dinamo". Я дочитал "Божественную" часть Эдды, написал короткую — на пару тактов — но вроде забавную детальку (Элькин, встретимся — заслушаешь) и причастился, наконец, страшному знанию о том, что есть доминантсептаккорд.
Утро же моё сегодняшнее началось в 3:20, ибо поезд приходит в 3:46. На предварительное решение взять до офиса такси было положено, и я пошёл пешим ходом до Республиканского через площадь Льва Толстого. В процессе купил яблочного соку (кажется, в ответ на моё честное признание, что — да, из Крыма — мне сбросили треть цены), увидел как депрессивен макдональдс поутру, одолжил романтично настроенному солидному дяденьке гитару для серенады девушке (серенада оказалась похабная и ржачная, но вроде никого сие не смутило), за что был напоен кофе ("кофе хаус" — нечеловеческие жадины), после чего внезапно начало ходить метро. На метро я незамедлительно добрался до офиса, упёрся там лбом в закрытую дверь. Собирался уже было расчехлять гитару, когда мне открыл охранник (в некотором подобии халата и с зубной щёткой в руке). Офис с утра красивый (лучи его прошивают почти горизонтально). Сегодня добилдилась, наконец, одна давно небилдившаяся штука, так что я уже почти на коне.
А через пару часов поеду, наверно, кормить котиков.
Всем пис!