Colorless green ideas sleep furiously
Давненько я не видел таких снов...
Я жил в доме, который одновременно был лесом: как ни глянешь на то, что должно было бы быть стеной – видно сосны, могучие, да сразу видно, что из сказок взятые. В соседних комнатах жили все те, кого я называю друзьями, хотя они, большей частью, лишь добрые знакомые...
Дом был одним единым этажом, с которого и выхода нет – да и какой выход, когда кругом сосны? Впрочем, какой-то, наверно, всё-таки был: сон начинался как раз с того, что несколько человек ушли, и все желали им счастливого пути. А как ушли? Я не заморачивался, нет. Ночь же, между тем, настала как-то очень быстро.
В моей комнате стояли восемь коек с панцирными матрацами да один стол – как в одной палате в больнице. На столе стоял проигрыватель – его недавно получил отец за лучший доклад на конференции, чем я ужасно горжусь.
Соседи мои – старый знакомый и совсем ещё маленький мальчуган. Нам весело, наверно, но я не успеваю это заметить. Я помню только «Адажио Соль-Минор» Альбиони, которое звучало в комнате очень полно, но как-то глухо, с плохими басами – я и пытался настроить басы, но у меня не вышло.
А затем меня позвала преподаватель английского – она ходила возле входа в комнату в окружении каких-то невообразимых троллей. Её зовут Инесса Алексеевна, и она дворянских кровей. Она пожилая, согбенная, едкоязыкая. Я её очень уважаю, а как относятся к ней мои одногруппники мне, право, плевать. В том лесу на всё было плевать.
Она сказала мне, что в параллельном коридоре есть чудо, и я сразу же пошёл туда. Но меня и моего неожиданно материализовавшегося друга задержал по дороге улыбающийся усатый старик – он попросил подержать провод в натяжении, пока он будет проверять, есть ли контакт. Контакта не было, но это и неважно: старик продолжал улыбаться, я понимал, что он знает, как устранить неполадку, и будет делать это с удовольствием. Я же в каморке, в которую мы тянули несчастный провод, нашёл гитару удивительной конструкции: струны на ней были обтянуты толстенной резиной, как старые советские удлиннители (в детстве в память врезались сразу два – совершенно чёрный и желто-оранжевый). Я дёрнул струну пару раз – звук был отличным, но очень непривычным. Однако попробовать её у меня не получилось, ибо я вышел с ней в тот самый параллельный коридор.
Тут сидели сплошь японцы. Возле окна под больничного вида пальмой сидел мальчик в простынях с деревянными крыльями за спиной и играл на гитаре. Я сказал громко, – я всегда говорю громко, наверное, боюсь, что меня не услышат, – « я не буду играть, раз тут играет ангел», – и, сев на маленький стульчик возле гитариста, начал слушать.
Напротив на стуле сидела девочка; мать расчёсывала её длинные волосы. Девочка начала объяснять мне, что я не прав в своей пассивной, неиграющей позиции, – но я быстро перестал её слушать. Я смотрел, – на маленькую, очень серьёзную девочку, и на её маму, которая расчёсывала своё дитя и улыбалась так же прекрасно, как старый усатый мастер, но совсем по-иному.
Когда все заснули, этаж окончательно превратился в лес. Я шёл по узкой тропинке, слева от меня тёмным покрывалом лежала вода, справа же плотными рядами рос сосновый лес. Я думал о том, что идиллии, наверно, не хватает немного зла – не настоящего, а игрушечного, поиграть на месяц, а потом чтобы всё было как раньше.
И оно тут же появилось – в образе Совы. Сова была маленькая, как бы плюшевая – таких рисуют на картинках в детских книжках. В крыльях у неё была Щука Зла. Зло стояло по левую руку от меня, на противоположном берегу озера, однако нас соединял естественный мост – кусочек суши метров пяти в ширину, с двух сторон поросший соснами. Сова бежала на меня со своей рыбой по самой красивой в мире аллее, и я решил дать дёру. Покинул аллею, завернув направо, и побежал было назад, в комнату, но вдруг, ведомый странным порывом, остановился, развернулся и стал наблюдать, как Сова со смертоносной Щукой в руках приближается. Ближе, ещё ближе, удар Щукой... Я слепну, и остаточным сознанием понимаю, что сейчас становлюсь тем самым злом-на-месяц. Ещё успеваю прикинуть в уме, что математическое действие превращения меня щукой в зло изнутри не такое тривиальное, как кажется сперва, ибо если бы оно проходило так, как я прикинул вначале, зло заполонило бы всю вселенную, а так не может быть, – и просыпаюсь.
Я жил в доме, который одновременно был лесом: как ни глянешь на то, что должно было бы быть стеной – видно сосны, могучие, да сразу видно, что из сказок взятые. В соседних комнатах жили все те, кого я называю друзьями, хотя они, большей частью, лишь добрые знакомые...
Дом был одним единым этажом, с которого и выхода нет – да и какой выход, когда кругом сосны? Впрочем, какой-то, наверно, всё-таки был: сон начинался как раз с того, что несколько человек ушли, и все желали им счастливого пути. А как ушли? Я не заморачивался, нет. Ночь же, между тем, настала как-то очень быстро.
В моей комнате стояли восемь коек с панцирными матрацами да один стол – как в одной палате в больнице. На столе стоял проигрыватель – его недавно получил отец за лучший доклад на конференции, чем я ужасно горжусь.
Соседи мои – старый знакомый и совсем ещё маленький мальчуган. Нам весело, наверно, но я не успеваю это заметить. Я помню только «Адажио Соль-Минор» Альбиони, которое звучало в комнате очень полно, но как-то глухо, с плохими басами – я и пытался настроить басы, но у меня не вышло.
А затем меня позвала преподаватель английского – она ходила возле входа в комнату в окружении каких-то невообразимых троллей. Её зовут Инесса Алексеевна, и она дворянских кровей. Она пожилая, согбенная, едкоязыкая. Я её очень уважаю, а как относятся к ней мои одногруппники мне, право, плевать. В том лесу на всё было плевать.
Она сказала мне, что в параллельном коридоре есть чудо, и я сразу же пошёл туда. Но меня и моего неожиданно материализовавшегося друга задержал по дороге улыбающийся усатый старик – он попросил подержать провод в натяжении, пока он будет проверять, есть ли контакт. Контакта не было, но это и неважно: старик продолжал улыбаться, я понимал, что он знает, как устранить неполадку, и будет делать это с удовольствием. Я же в каморке, в которую мы тянули несчастный провод, нашёл гитару удивительной конструкции: струны на ней были обтянуты толстенной резиной, как старые советские удлиннители (в детстве в память врезались сразу два – совершенно чёрный и желто-оранжевый). Я дёрнул струну пару раз – звук был отличным, но очень непривычным. Однако попробовать её у меня не получилось, ибо я вышел с ней в тот самый параллельный коридор.
Тут сидели сплошь японцы. Возле окна под больничного вида пальмой сидел мальчик в простынях с деревянными крыльями за спиной и играл на гитаре. Я сказал громко, – я всегда говорю громко, наверное, боюсь, что меня не услышат, – « я не буду играть, раз тут играет ангел», – и, сев на маленький стульчик возле гитариста, начал слушать.
Напротив на стуле сидела девочка; мать расчёсывала её длинные волосы. Девочка начала объяснять мне, что я не прав в своей пассивной, неиграющей позиции, – но я быстро перестал её слушать. Я смотрел, – на маленькую, очень серьёзную девочку, и на её маму, которая расчёсывала своё дитя и улыбалась так же прекрасно, как старый усатый мастер, но совсем по-иному.
Когда все заснули, этаж окончательно превратился в лес. Я шёл по узкой тропинке, слева от меня тёмным покрывалом лежала вода, справа же плотными рядами рос сосновый лес. Я думал о том, что идиллии, наверно, не хватает немного зла – не настоящего, а игрушечного, поиграть на месяц, а потом чтобы всё было как раньше.
И оно тут же появилось – в образе Совы. Сова была маленькая, как бы плюшевая – таких рисуют на картинках в детских книжках. В крыльях у неё была Щука Зла. Зло стояло по левую руку от меня, на противоположном берегу озера, однако нас соединял естественный мост – кусочек суши метров пяти в ширину, с двух сторон поросший соснами. Сова бежала на меня со своей рыбой по самой красивой в мире аллее, и я решил дать дёру. Покинул аллею, завернув направо, и побежал было назад, в комнату, но вдруг, ведомый странным порывом, остановился, развернулся и стал наблюдать, как Сова со смертоносной Щукой в руках приближается. Ближе, ещё ближе, удар Щукой... Я слепну, и остаточным сознанием понимаю, что сейчас становлюсь тем самым злом-на-месяц. Ещё успеваю прикинуть в уме, что математическое действие превращения меня щукой в зло изнутри не такое тривиальное, как кажется сперва, ибо если бы оно проходило так, как я прикинул вначале, зло заполонило бы всю вселенную, а так не может быть, – и просыпаюсь.
@музыка: Silence again...
@настроение: Восторженное
-
-
13.07.2008 в 03:41А вообще замечательный бы сюрный рассказик получился.
-
-
17.07.2008 в 12:09вам к нам ->
-
-
17.07.2008 в 14:49Я вообще-то сны нечасто запоминаю, а такого сна, кажется, у меня не было никогда. Но за ссылку спасибо )
-
-
17.07.2008 в 15:08-
-
20.07.2008 в 01:44хорошие сны, однако, бывают!.. (развздыхался)
-
-
26.01.2009 в 18:10я вот обычно запоминаю только что-то последнее... и через час после акта просыпания, я уже ничего не помню(((
-
-
26.01.2009 в 18:54-
-
17.03.2009 в 21:46